Путешествие волхвов

Тот, кто ехал так долго и так вдалеке, засыпая, и вновь просыпаясь, и снясь жизнью маленькой, тающей на языке и вникающей в нас, как последняя сласть, как открытая связь от черты на руке до звезды в глубочайшей небесной реке —

II тот и знает, как цель убывает в пути и растет накопленье бесценных примет, как по узкому ходу в часах темноты пробегает песком пересыпанный свет и видения тысячи лет из груди выбегают, как воздух, и ждут впереди;

III или некая книга во мраке цветном, и сама — темнота, но удобна для глаз, словно зренье, упавшее вместе с лучом, наконец повзрослело, во тьме укрепясь, и светясь, пробегает над древним письмом, как по праздничным свечкам на древе густом;

IV или зимняя степь представлялась одной занавешенной спальней из темных зеркал, где стоит скарлатина над детской тоской, чтобы лампу на западе взгляд отыскал — как кристалл, преломленный в слезах и цветной. И у лампы сидят за работой ночной;

V или, словно лицо приподняв над листом, вещество открывало им весь произвол: ясно зрящие камни с бессмертным зрачком освещали подземного дерева ствол — чтобы каждый прочел о желанье своем — но ни тайны, ни радости не было в нем.

VI Было только молчанье и путь без конца. Минералов и звезд перерытый ларец им наскучил давно. Как лицо без лица их измучил в лицо им глядящий конец: словно в груде колец не нашарив кольца, они шли уже прочь в окруженье конца.

VII — О как сердце скучает, какая беда! Ты, огонь положивший, как вещь меж вещей, для чего меня вызвал и смотришь сюда? Я не лучший из многого в бездне Твоей! Пожалей эту бедную жизнь! пожалей, что она не любила себя никогда, что звезда нас несет и несет, как вода...

VIII И они были там, где хотели всегда.