* * *

Видно в жизни, как в кашле, зайдусь. Если странно тебе сумасбродство со мной происшедшее, Так беги от меня — даже платье мое сумасшедшее. Так войду, дверь закрою, к стене прислонюсь. Расстегну грязный плащ. Все смешалось: надежда, отчаянье, плач. Вновь надежда. Почему так нелепа одежда? Почему день прошедший — не бездна И настиг и пропал — бесполезно? Почему он не смерть и не свадьба, Не позор, не триумф? Рассказать бы Как любим мною мир до полночи, И на завтрашний день — до полночи, В послезавтрашний день — на полночи. Если молится бабка, и прячет тряпье, и молчит, одинокая, Значит, жизнь моя тоже пройдет, значит, злая, убогая Не седьмою водою мне бабка на том киселе. Жизнь, ну как ты живешь? Горделивище и сумасброд по канату и грач в феврале. Если чайник поставить И скатерть стелить И вдвоем танцевать у окна, И счастливейший чай и разлить и распить — То-то будет судьба не бедна! За спиною беда не видна, Из-за зеркала глянет надежда, Смерть рукою махнет, но бесполезно: Вдохновенное сердце — невежда, День шагающий в ночь — словно бездна И вдвоем танцевать у окна...