Ещё прогулка

Я Отчизне обязан по гроб, но, когда я умру с тоски, не найдется в Отчизне, чтоб эту крышку забить, руки.

Этот маркий маринин стиль безопасен, как бритва, когда в тебе — полный штиль и позабыта молитва.

Тебя отпоет экскаваторный ковш, но ты затвердил, как урок, что задан, — пусть ты затвердел, как вчерашний корж, нам Запад поможет, Запад!

Я не знаю, что такое Запад. Помню, на карте был нацарапан какой-то дырявый сапог, я б мог примерить, да влезть не смог.

И эта даль порождала зависть неосязаемую, как ток. Ты пил, не рассчитывая на Запад, Восток призывая, Восток! Я сам стою за Восток, когда путешествую в Белосток, хоть там для меня нет места.

Как заметил однажды еврей-старик: «Поезд идет относительно леса, но относительно звезд — стоит».

Вон он гад, за Уралом свищет, разжигая у Блока комплекс, только если сломался компас, то кто ж его, гада, сыщет?

Восток, как икру, наметал рудники. Вороны, похожие на парики, рассыпали в воздухе запятые и над тобой поместили круг, в котором ты подчинен стихии. Но Юг нам поможет, Юг!

Юг сильнее Деникина, и это как аксиома, потому что от менингита помогает саркома.

Я когда-то бывал на югах: морда — в инее и вьюгах. Чтоб привычный сломать бардак, полагался на стремя. Я, конечно, за Юг, когда уезжаю на Север.

Эсеры, децисты, Народный фронт! Кто нас прокормит и что проймет? Пусть мы — без креста, но с задом. Мы можем в пути поменять шесток, нам Запад поможет, но этот Запад сползает все дальше на Юго-Восток...

«Где же твое первородство и первенство?». мыслит убийца, что пьет за пастора. Он сломан надвое, но еще держится, словно очки перевязаны пластырем.