* * *

Склоненный к ограде стеклянной не знает: останки ли зданий, кусты, пустота ли глазам его не видны. Из тумана сгущаются клинья сиянья и тянутся к фонарям.

Незримые вещи покорны тому, кто тоскует по ним, тумана оконною гранью в кресте переплета храним. Их облика скрытые корни туда протянулись, где рано

раздавшийся стон заглушен, к зарытому в воздух покою, который и им все родней. Но тает тайник и с собою тот клад, что в нем был заключен, уносит за ряд огней.

Найти бы, сиянию вторя, источник и счастья и горя.

Но жизнью всегда загражден взгляд встречный, страданье чужое — прозрачною, прочной, своей.