Переделкино

Гальванопластика лесов. Размешан воздух на ионы. И переделкинские склоны смешны, как внутренность часов.

На даче спят. Гуляет горький холодный ветер. Пять часов. У переезда на пригорке с усов слетела стая сов.

Поднялся вихорь, степь дрогнула. Непринужденна и светла, выходит осень из загула, и сад встает из-за стола.

Она в полях и огородах разруху чинит и разбой и в облаках перед народом идет-бредет сама собой.

Льет дождь. Цепных не слышно псов на штаб-квартире патриарха, где в центре англицкого парка стоит Венера. Без трусов.

Рыбачка Соня как-то в мае, причалив к берегу баркас, сказала Косте: — Все вас знают, а я так вижу в первый раз...

Льет дождь. На темный тес ворот, на сад, раздерганный и нервный, на потемневшую фанерку и надпись «Все ушли на фронт».

На даче сырость и бардак, и сладкий запах керосина. Льет дождь. На даче спят два сына, допили водку и коньяк.

С крестов слетают кое-как криволинейные вороны. И днем, и ночью, как ученый, по кругу ходит Пастернак.

Направо — белый лес, как бредень. Налево — блок могильных плит. И воет пес соседский, Федин, и, бедный, на ветвях сидит.

И я там был, мед-пиво пил, изображая смерть, не муку. Но кто-то камень положил в мою протянутую руку.

Играет ветер, бьется ставень, а мачта гнется и скрыпит. А по ночам гуляет Сталин, но вреден север для меня.