* * *

Когда неясен грех, дороже нет вины, и звезды смотрят вверх, и снизу не видны.

Они глядят со стороны на нас, когда мы в страхе, верней, глядят на этот страх, не видя наших лиц, им все равно, идет ли снег нагим или в рубахе, трещат ли сучья без огня, летит полет без птиц.

Им все равно, им наплевать, в каком предметы виде. Они глядят со стороны, колючий сея свет, и он проходит полость рук, разомкнутых в обиде, и возвращается назад, но звезд на месте нет.

Они повернуты спиной, их не увидишь снизу. И кто — скажите мне — хоть раз подняться выше смог, чтобы увидеть, как течет не отсвет по карнизу, не тень ручная — по стене, а вне лица упрек?

Как эти звезды приручить, известно только Богу. Как боль неясную унять, понятно только им. Как в сердце черном возродить любовь или тревогу? Молчат. И как перед собой, пред небом мы стоим.

И снег проходит нагишом, невидим и неслышим, и продолжается полет давно умерших птиц, и, заменяя звездный свет, упрек плывет по крышам, и я не чувствую тебя, и страх живет вне лиц.