Свалка

Нет сил воспеть тебя, прекрасная помойка! Как на закате, разметавшись, ты лежишь со всклоченною головой И черный кот в манишке белой колко Терзает, как пьянист, живот тяжелый твой. Вся в зеркалах гниющих, в их протресках Полынь высокая растет, О — ты Венеция! (и лучше бы Венецья) И гондольером кот поет. Турецкого клочок дивана В лиловой тесноте лежит И о Стамбуле, о кальяне Бурьяну тихо говорит. В гниющих зеркалах дрожит лицо июля. Ворона медленно на свалку опустилась И вот — она идет, надменнее, чем Сулла, И в цепкой лапе — гибель или милость. Вот персик в слизи, вспухи ягод, лупа, Медали часть, от книги корешок, Ты вся в проказе или ты — ожог, Ребенок, облитый кипящим супом. Ты — Дионис, разодранный на части, Иль мира зеркальце ручное? Я говорю тебе — О Свалка, Зашевелись и встань. Потом, О монстр, о чудище ночное, Заговори охрипло рваным ртом. Зашевелись и встань, прекрасная помойка! Воспой, как ты лежишь под солнцем долго, Гиганта мозгом пламенея, зрея, Вся в разложеньи съединяя, грея, Большою мыслью процвети, и гной Как водку пей, и ешь курины ноги. Зашевелись, прекрасная, и спой! О Rosa mystica, тебя услышат боги!