* * *

Завидовал летящим птицам и камням, И даже ветру вслед смотрел с тяжелым сердцем, И слушал пение прибоя, и разбойный Метельный посвист. Так перечислять Несовершенные глаголы юности своей, Которые еще не превратились В молчание китайских мудрецов, Недвижно спящих на бамбуковых циновках, И в головах имеют иероглиф ДАО, И, просыпаясь, в руки журавлиное перо Берут, и длинный лист бамбуковой бумаги.

Но если бы ты был мудрец и книгочей! Ты есть арбатский смерд, дитё глухих подвалов, И философия витает над тобой, Как серо-голубой стервятник с голой шеей. Но если бы ты был художник и поэт! Ты — лишь полуслепой, косноязычный друг Другого ремесла, ночной работы жизни И бесполезного любовного труда, птенец кукушки В чужом гнезде, на дереве чужом.

И близится весна, и уличный стекольщик Проходит с ящиком по маленьким дворам. Зеленое с торцов огромное стекло Играет и звенит при каждом шаге, Вот-вот блеснет, ударит, упадет. Так близится весна, и равнодушный март Растапливает черные снега, и солнечным лучом В немытых зимних окнах зажигает Подобие пожара. И старьевщик Над кучей мусора склоняется, томясь.