* * *

Лечь навзничь вечером, когда синеет снег, лечь навзничь вечером, когда желтеет сумрак от свеч, и — крики, словно шрамы тишине наносит голосом капризный полудурок.

И так тягуче ощущение вины слепца перед далекими и близкими, что остается только царственно выискивать резоны в чопорных затеях вышины.

Мрут опереточные охи взаперти. Я скорчусь так, чтобы грудные взвыли кости, и лягу преданно, как пес, около просьбы: прости далекая и близкая прости.