* * *

Сын, мужавший за семью замками от моих речей, все равно когда-нибудь глазами, честный книгочей, пробежишь хоть по диагонали эти горбыли — жидкие парижские скрижали бати на мели, писанные, точно бороною, шедшей под углом, кто там вспомнит — под какой звездою за каким столом...

Но когда полакомит пороша горку и межу, высохшее сердце потревожа, — землю, где лежу, и упруго в крест ударит ветер, я пойму, что так ты впервой увидел и приветил мой словесный знак. Словно ветка выделила иней из себя самой. Потому, чем дольше — тем чужбинней праху под сырой.