Стихотворение о брошенной поэме

Эта женщина не дописана, Эта женщина не долатана, Этой женщине не до бисера, А до губ моих — Ада адова. Этой женщине — только месяцы, да и то совсем непорочные. Пусть слова ее не ременятся, Не скрипят зубами молочными. Вот сидит она, непричастная, Непричесанная, ей без надобности, И рука ее не при часиках, И лицо ее не при радости. Как ей хмурится, как ей горбится, Непрочитанной, обездоленной. Вся душа ее в белой горнице, Ну а горница недостроена. Вот и все дела, мама-вишенка, Вот такие вот, непригожие. Почему она просто — лишенка, Ни гостиная, ни прихожая? Что мне делать с ней, отлюбившему, Отходившему к бабам легкого? Подарить на грудь бусы лишние, Навести румян неба лётного? Ничего-то в ней не раскается, Ничего-то в ней не разбудится. Отвернет лицо, сгонит пальцы, Незнакомо-страшно напудрится. Я приеду к ней как-то пьяненьким, Завалюсь во двор, стану окна бить, А в моем пальто кулек пряников, А потом еще — что жевать и пить. Выходи, скажу, девка подлая, Говорить хочу все, что на сердце. А она в ответ: «Ты не подлинный, А ты вали к другой, а то хватится!» И опять закат с витра черного, И опять рассвет мира нового. Синий снег да снег, только в чем-то мы Виноваты все, невиновные. Я иду домой, словно в озере, Карасем иду из мошны. Сколько женщин мы к черту бросили — Скольким сами мы не нужны! Эта женщина с кожей тоненькой, Этой женщине из изгнания Будет гроб стоять в пятом томике Неизвестного мне издания. Я иду домой, не юлю, Пять лягавых я наколол. Мир обидели, как юлу, — Завели, забыв, на кого.