Баллада улицы

Вечереет. Загудело радио Во дворе, — вернее, радиола. Ветром танца — спереди и сзади он Раздувает девичьи подолы. А при них, одетые по-летнему Пареньки с развинченной походкой. Пахнет потом, семечками, сплетнями, Табаком, селедкою и водкой... То плывут шульженковской голубкою, То летят молдаванеску резким... Лишь луна недвижна — льдинка хрупкая, Танцевать ей незачем и не с кем. С девственным презрением глядит она В ломких целомудрия оковах, Как сопят блаженно-невоспитанно Нянюшки в объятьях участковых... Из окошка женский крик доносится. Сыплются тарелки, чашки, блюдца... Там кому-то дали в переносицу, Там поют — там плачут — там смеются... Вы с сестрой попреками напичканы, А куда прикажете деваться? Молодость уходит с электричками — 18, 19, 20... Говорят, «дороги вам открытые» «Все дано», «Учитесь не ленитесь». Но одна тоскует Аэлитою, А другая спит и видит ГИТИС. Но до Марса дальше, чем до полюса, В институте ж столько заявлений... А когда-то ты бродила по лесу До зари в каком-то ослепленьи. Все казалось счастьем — и глаза его, Упоенные ее любовью, И рассвета огненное зарево, И оранжевые пятна крови... А теперь укладываешь локоны И с сестрой хихикаешь про встречи... Хорошо, что не читали Блока вы, Девушки, сгоревшие как свечи. О, поверьте! Это все отплатится, Каждая слезинка отольется; И тайком застиранное платьице, И ребеночек на дне колодца... Будет день и вы пред Богом станете — Те, кто мучился, и те, кто мучил. И он скажет: «Всех держу я в памяти, Берегу для доли неминучей... Душно мне от ваших скудных повестей, Давшему земное изобилье. Отвечайте, души, мне по совести, Для чего вы жили и любили?!»