* * *

В переулок, где старцы и плуты, Где и судьбы уже не звучат, Где настурции, сны и уюты Недоносков, братишек, дивчат,

Навсегда ничего не изволя — Ни настурций, ни снов, ни худоб, — Я хожу к тебе, милая Оля, В черном теле, во вретище злоб.

Этот чахлый и вежливый атом — Кифаред, о котором молва, — Погляди пред суровым закатом Как трясется его голова.

Он забыл олимпийские ночи, Подвязал себе тряпкой скулу. Он не наш, он лишенец, он прочий, Он в калошах на чистом полу.

Он — желающий личных пособий, Посетитель врачей и страхкасс... Отчего ж ты в секущем ознобе Не отводишь от мерзкого глаз?

Скоро ночь. Как гласит анероид — Завтра дождик. Могила. Конец. Оля будет на службе. Построит Мощный блюминг напористый спец.

Я касался прекрасного тела, Я сивуху глушил — между тем Марсиасова флейта кипела Над весной, над сушайшей из схем,

Над верховной коллизией болей, Над моим угловым фонарем, Надо всем, где мы с милою Олей Петушимся, рыдаем и врем.