* * *

И вот уже подходит вечер, а день отходит, отошел, ушел куда-то, сгорбив плечи, как параноик на укол.

А вечер чист — и чище к ночи, прозрачен и до звезд глубок. Я сексуально озабочен, неполноценен и жесток.

Годива на позор решилась. В толпе вокруг — и я стоял. — Скажи на милость, на немилость, но вслух, о Боже! — я шептал.

Несла река русалок в сети, мелькали бедра и хвосты... Да будет жить на белом свете лишь тот, чьи сети не пусты!

Чай, сторож, сахар, мандарины, диван, машинка, столик, вэф. Стою средь ровныя долины — не человек, не бог, не лев.

Да будет жить на белом свете лишь тот, чьи сети не пусты! Да будет славен в этом свете Сын Человеческий — не ты.

Вовеки, присно и отныне гляжу навстречу из зеркал. Глас вопиющего в пустыне — не видел, не любил, не знал...