Наскальное

Сайде – на чай
Свиться струйкой водопроводной –
Двинуть к морю до холодов.
Я хочу быть такой свободной,
Чтобы не оставлять следов.
Наблюдая, как чем-то броским
Мажет выпуклый глаз заря,
Я хочу быть немного Бродским –
Ни единого слова зря.

«Все монеты – в море. Чтоб не пропить» -
И швыряют горстями из
Драных сумок деньги. И стало быть –
Вы приехали в Симеиз.
Два народа: семьи смешных мещан,
Что на море сварливят «Ляжь!»
И безумцы – бесятся сообща,
Убегают на голый пляж, -
Их глаза вращаются как шасси,
Заведенные ЛСД.
Я же пью свой кофе в «Дженнет кошеси»,
Что сварила моя Сайде.

Сумасшествием дышит ветер –
Честно, в городе карантин:
Здесь, наверное, каждый третий –
Из Кустурицевых картин.
Всяк разморен и позитивен.
Джа здесь смотрит из каждых глаз –
По полтиннику мятых гривен
Стоит правильный ганджубас.
Улыбаются; в драных тапках
Покоряют отвесный склон.
И девицы в цветастых шапках
Стонут что-то про Бабилон.

Рынок, крытый лазурным небом –
И немыслимо пахнет все:
Заглянуть сюда за тандырным хлебом –
И уйти навьюченной, как осел.
Здесь кавказцы твердят всегда о
Том, что встречи хотят со мной.
У меня на плече иероглиф «Дао»,
Нарисованный черной хной.

Кроме нас и избранных – тех, кто с нами
Делит побережье и пьет кагор,
Есть все те, кто дома – а там цунами,
И мы чуем спинами их укор.
Отче, скрась немного хотя бы часть им
Неисповедимых Твоих путей.
Ты здесь кормишь нас первосортным счастьем –
А на нашей Родине жжешь детей.

Море: в бурю почти как ртуть,
В штиль – как царская бирюза.
Я: медового цвета грудь
И сандалового – глаза.

Жить здесь. Нырять со скал на открытом ветре.
В гроты сбегать и пережидать грозу.
В плотный туман с седой головы Ай-Петри
Кутать худые плечи – как в органзу.
Долго смотреть, пока не начнет смеркаться,
Как облака и камни играют в го.
А мужчины нужны для того, чтобы утыкаться
Им в ключичную ямку – больше ни для чего.

Кофе по-турецки, лимона долька,
Сулугуни и ветчина.
Никого не люблю – тех немногих только,
На которых обречена.
Там сейчас мурашками по проспекту
Гонит ветер добрых моих подруг.
И на первых партах строчат конспекты
По двенадцать пар загорелых рук.
Я бы не вернулась ни этим летом,
Ни потом – мой город не нужен мне.
Но он вбит по шляпку в меня – билетом,
В чемодане красном, на самом дне.
Тут же тополя протыкают бархат
Сюртука небес - он как решето;
Сквозь него холодной Вселенной пахнет
И глядит мерцающее ничто.
Ночи в Симеизе – возьми да рухни,
С гор в долину – и никого в живых.
И Сайде смеется из дымной кухни
И смешно стесняется чаевых.